капитан Коршунов и инспектор Лосев

[НекрЫсь]

Есть такой фильм "Дополнительный прибывает на второй путь" по повести Леонида Словина. Фильм это замечательный, да и автор замечательный был, во всяком случае, в начале творческого пути. Но фильм даже лучше повести, в нём соединилось стремление к жизненной правде самого сценариста Словина, и то же самое реалистичное мастерство двух режиссёров с Таджикфильма - Ахадова и Курбанова. Вы слышали эти фамилии? Я - нет. А хотел бы, особенно если они и ещё что-то снимали вот так. Особенно удивительно, что один из режиссёров - Сайдо Курбанов ещё и снялся в фильме в роли так сказать "Ватсона" - второго из сыщиков. И здорово снялся.

Из чего складывается реализм? Из естественных, кажущихся банальными моментов, когда они составляют мозаику, правдиво изображающую всё что угодно - слепок времени, технику расследования, психологию конкретных людей, или группы людей. Когда фраза "он воевал" не означает с неизбежностью "ну всё, его зарезали из за того, что кто-то когда-то сотрудничал с немцами". Когда сыщик может элементарно отстать от поезда, как всякий нормальный человек, а не Эркюль Пуаро, которого уж к чему к чему, а к убийству привезут на лимузине и в соседнее купе.

И очень характерен короткий диалог на первой станции. Главный герой - так сказать "Холмс" - лейтенант Денисов (актёр Никоненко) ехал в этом поезде в отпуск. И поэтому у него - естественно НЕТ ни наручников ни пистолета. И он не говорит, как это сделал бы Пуаро, "я никогда не пользуюсь наручниками", а понимая, что в поезде придётся брать бандита, вооруженного ножом, получает на первой же станции спецсредства от коллеги. И коллега отдаёт пистолет, и естественно даёт на подпись расписку. Так ведь положено, хотя в кино обычно никого не волнует, чей пистолет у сыщика в руках. И тут сыщик Денисов говорит:
- И эту - тоже, - и дописывает в расписку ещё одну строчку. Потому что ему нужна наплечная кобура, он не крутизны ради пистолет попросил, он не будет ходить, заткнув его за пояс. И коллега снимает белый ремешок, но при этом кричит начальнику:
- Пал Михалыч, он спецкабуру вписал!
На что получает ответ:
- Вписал, так отдай.

Вот этот диалог - уникален. В западном детективе гораздо проще было бы объяснить, откуда у героя случайно в кармане пистолет, или послать его на бандита с голыми руками. А в советском детективе никто бы не помыслил показать НЕСОГЛАСОВАННОСТЬ, НЕПРОДУМАННОСТЬ в действиях милиционеров. Как это так: отдают пистолет, а вопрос с кобурой заранее не согласовали?
Разве так бывает?

Именно так и бывает. Меня тут давеча спрашивали, что такое реализм, и почему если показывать бомжей и помойки это может получиться не реализмом, а надуманной вычурной фантазией.

Вот "спецкабура" - это реализм. Потому что автор её не придумывал, а из жизни взял.
А выдуманная помойка - это просто помойка.
_________________
Dum spiro - spero
Spero, ergo sum

[Генераллиссимус]

Этот "Ватсон" ещё играл Багдадского Вора в трёхсерийном фильме про Ходжу Насреддина. Том самом, в котором меняла Агабек так восхитительно поёт песню о любви!

[НекрЫсь]

В среднеазиатско-советских фильмах, детективах, приключенческих повестях плавно сочетаются откровенная сказочность и какая-то особая чертовщина, шайтанщина, я бы сказал. И если в детстве я не считал её за стоящую внимания - поскольку восток вообще представлялся мне через призму старика Хоттабыча - настолько отсталый, что прежде чем его опасаться нужно ему хотя бы базовые принципы электротехники объяснить, то теперь я примерно понимаю, что пугало капитана Коршунова в "Углу белой стены".
Помню каким азиатски-жестоким показался мне фильм "Али-баба и сорок разбойников, который шел, как иностранный (Индия), в котором мои родители узнавали одного из актёров - это же Мкртчян! Я помалкивал, но думал про себя, что если родители не понимают, что Мкртчян это очевидный индус, то в хорошее же время мы живём.
Но всё-таки до сих пор меня куда больше пугает и манит Латвия. Агабек конечно восхитителен. Но я всегда препочитал Илгу и Марту Розе-Зульфие...
_________________
Dum spiro - spero
Spero, ergo sum

[НекрЫсь]

Время уродует людей, кого не уродует, тех меняет, а кого не меняет того удивляет.

Один из заглавных героев этой темы - Сергей Коршунов - главный герой первых произведений Аркадия Адамова. Это тот самый первый "положительный милиционер", который был потом многократно клонирован советским детективом. Он в чём-то наивен - в той же мере что и автор, в чём-то забавен и клиширован. Но у него есть достоинства - он симпатичный человек.
Его играл замечательный Всеволод Сафонов.

его рисовали вот таким

Коршунов, как и все, совершал ошибки - ревновал невесту, чуть не изменил жене, бросался очертя голову в драку, и не был начисто лишён самолюбия. Но человек он был порядочный, принципиальный и даже глубоко самокритичный.

И вот я слушаю на аудиопоследнюю повесть из цикла о Коршунове. Повесть далеко не самая удачная - длинная, затянутая и "с натуры" - такое ощущение, что автора просто повезли в Среднюю Азию показать, как расследуется наркоторговля, и он бесхитростно описал свои ощущения: вот плов, вот красивая журналистка, вот самаркандские медресе, но всё это не я, это всё Сергей Коршунов ведёт расследование. Если приглядеться, видно, что все важные детали расследования валятся на Сергея Коршунова, как манна небесная, ему страшно везёт, а всем остальным - наоборот. И кончается всё плохо - убивают одного из друзей Коршунова, а сам он - "очень устал". Так автор прощался со своим героем, не в водопад же его кидать.

Именно в этой повести автор злоупотребляет оборотом "Сергей нервно (задумчиво, порывисто, устало, в нетерпении... и т.д.) закурил". Когда я, во втором классе, взялся писать свой первый детектив, мой добрый папа посоветовал: "Главное почаще говори, что Сергей нервно закурил". В романе "Угол белой стены" просто устаёшь считать эти сигареты - по нынешним временам произведение просто зашкаливает неполиткорректностью.

И тем не менее это Сергей Коршунов. Тот самый пылкий юнец, который приобрёл и опыт и хватку, но не утратил главного, благодаря чему эти книги, пусть с доброй усмешкой перечитываются, а теперь вот и переслушиваются. Кстати, запись этой "аудиокниги" датирована 1987 годом, и это неудивительно, ведь записывалась она на плёнку для белорусского общества слепых. Есть же значит в этих обществах какая-то созидающая деятельность.

И вот на этой аудиозаписи я натыкаюсь на момент... Он скорее грустный, чем смешной. Причём, казалось бы странно, но грусть эта обращена вовсе не к Коршунову, Адамову и белорусским слепым. А к нам. Да, вот к нам самим.

В финале произведения, как раз перед тем, как произойдёт непоправимое - убьют хорошего парня-сыщика, Коршунов руководит операцией. А поскольку со времен послевоенного "Дела Пёстрых" пролетело лет пятнадцать, операция эта обставлена по последнему слову техники. У коршунова аж четыре рации - одна в машине, две стационарные и ещё одна в кармане, он обвешан микрофонами и координирует действия по захвату наркоторговцев. Это немножко помпезно, но вполне логично.

Когда операция координируется по рации, участникам нужен позывной. Ну там "Первый, первый, я - восьмой" или "Гвоздика - Тюльпану, объект "Красный" направляется к пельменной". Позывные могут быть всякие, но конечно лучше, когда они хоть как-то говорящие. Никого не смутит, если полковник милиции будет называть себя "Соколом". Мог бы и "Тростником" назвать, в этом нет ни скрытого смысла, ни тем более личных амбиций.

Но Сергейю Коршунову называться "Соколом" было бы как-то банально, и автор придумал ему позывной. Нормальный, в общем-то позывной, который тогда при чтении никакого внимания не привлекал.
Позывной у Сергей Коршунова - "Звезда". И это совершенно нармально, так же как "Сатурн" или "Фиалка".
Но как же трудно сейчас воспринимать ситуацию серьёзно, когда растёт напряжение, сотрудники милиции скрытно подбираются к дому, наркоторговцев в доме оказывается куда больше, чем ожадалосьлось. И в этот моменнт Сергей Коршунов вдруг сообщает товарищам:
- Я - Звезда!
И это же самое он повторяет ещё много раз, то "напряженно", то "хладнокровно", то "хрипло дыша".
- Я - Звезда! Что там у вас происходит?
А перед глазами не Всеволод Сафонов - нет, самый натуральный Филипп Киркоров. Или любой другой тусовочный деятель, которому при всем его реализме и гораздо большей жизненной опытности, чем у Сергея Коршунова - я не доверил бы и сотой доли ответственности последнего.
- Я - Звезда!
Вот говорят, "свастика - просто символ, она ничем себя не дискредитировала". Что там свастика! Вполне человеческое слово "звезда" применённое по отношению к человеку, стараниями шоу-бизнеса превратилось в какое-то полустыдное, полукокетливое само- и только самоопределение. Совсем не в признание заслуг, а скорее в характеристику способа, которым человек эти заслуги пытается имитировать. И совсем не над Коршуновым я смеялся, да и не смеялся я почти. Потому что если уж на звёзды у нас теперь аллергия, то эту астму нам ещё лечить и лечить. Коронавирусная пневмония по сравнению с этим - пустяки.
_________________
Dum spiro - spero
Spero, ergo sum

[НекрЫсь]

На ресурсах аудиокниг появилась новая мода. Под заголовком располагаются какие-то доморощенные "рубрикации" - по мере умственных сил создателей сайта как-то и зачем-то классифицирующие прослушиваемую литературу. Цель, видимо, благая - чтобы читатель-глотатель-через-наушники не тратил времени на поиск книги наугад. Захотелось ему "еще одну, такую же", и без лишних поисков - клик-клик и добываешь нужное. Например, прочитала ты про Анну Каренину, тебе жутко понравилось, и ты идешь по ссылочке: Любовь-Любовники-Поезда - и на тебе пожалуйста - Машенька.

Может для того, кто хочет "ещё раз про поезда", это и хорошо бы. Но тогда рубрики надо разрабатывать как-то тщательнЕе, а лучше всего поручить выбор нейросети, как это делается при покупке футболок и скейтбордов.

Потому что право же слово, странно читать классификацию романов Аркадия Адамова. Например

[НекрЫсь]

Раз уж забравшись в сборник "Ранние повести Николая Леонова" (в кинотеме, объяснены причины) не отказал себе в удовольствии прочесть не только "Юрколлегия разыскивает" (в которой наряду с дикими недочётами нашлась и вполне оригинальная творческая составляющая) прочёл и вторую повесть: "Приступаю к задержанию".

Возмущён до глубины души. И именно тем, что читал в таком порядке.

Дело в том, что "Приступаю..." это практически та же самая повесть, что и "Юрколлегия...". Нет, там у героев другие фамилии, они говорят другие реплики и живут не в подмосковном санатории, а в гостинице "в одном южном городе" (я этот южный город, куда выдавали путёвки всем писателям-детективщикам СССР уже видеть не могу). Но по сути это те же самые фигурки на доске, только чуть перекрашенные. Три подозреваемых - все суровые сильные мужики. Кто-то сыщик, кто-то убийца. Есть жертва, в данном случае тоже мужик, но хиленький и дохленький. Есть девушка, в данном случае не постоялица, а горничная. Есть удивительная склонность персонажей, особенно молодых неопытных милиционеров, разговаривать со всеми встречными так, чтобы если не дай бог конечно, этот разговор попадёт в книжку, читателю казалось бы, что все встречные - майоры милиции.
Нет закидонов с выстрелами. Убийца честно орудует опасной бритвой. Но при этом всё равно виноват загнивающий Запад. Он убийцу таким воспитал.

Господи, до чего зелёная тоска читать черновики, прикинувшиеся "малоизвестными ранними произведениями".
_________________
Dum spiro - spero
Spero, ergo sum

[НекрЫсь]

[НекрЫсь]

Наверное очень многие слышали название "Человек в проходном дворе" и очень немногие читали книгу или просмотрели все четыре серии телевизионного фильма. Это вам не "Место встречи". Скажу честно - я хоть и досмотрел его, но с трудом. Фильм мне не понравился. Не взбесил, не вызвал возмущённые мысли "шо ж вы творите" (как частенько бывает), а просто не пришёлся по душе.
В первую очередь из за главного героя-сыщика, в исполнении Геннадия Королькова

Это один из "КГБшников с человеческим лицом", по сути этакое "первое дело Путина" и один из самых неудачных. Лейтенант Вараксин в фильме выглядит не самоироничным "шуриком" под прикрытием (что блестяще делает Демьяненко в "Государственном преступнике"), а каким-то доном Руматой, он и дерётся и водку пьёт и женщин покоряет и главное - танцует - с таким самовлюблённым видом, что его должны убить не спрашивая удостоверения все жители эстонского городка.
Книга, однако же, очень редко попадается на прилавках букинистических магазинов, и это значит, что читателю она приглянулась. И вот я её добыл и прочёл.
Первое, что нужно сказать - эта книга экранизирована как почти готовый сценарий. Если в случае с "Тревожным месяцем" это похвала, то в данном случае - похвала наполовину. Скажем так, книга действительно написана, как сценарий, но это не в полной мере помогло смотреть фильм, и сильно мешает читать книгу. Все недостатки сыщика Вараксина налицо, но в книге они почти не бесят, читателю не до них. А вот "киношные" (правильнее сказать - драматургические) диалоги читать сложно, там такое количество "коротких реплик", вроде
- Думаешь?
- Уверен...
- Да ну?
- Да...
- Закурить есть?
- Не курю...
что крыша едет. Кроме того диалоги полностью лишены индивидуальности. Автор придумал массу очень ярких, даже крайне подозрительных типов, как и полагается в хорошем детективе, но реплики их можно спокойно передавать друг другу. Все женщины говорят точно теми же фразами, что и мужчины. Литовца не отличишь от киевлянина. Апофеозом этой аномалии является последняя страница. Там лейтенант Вараксин, завершивший расследование и реалистично усталый (не торжествующий, и не кричащий "Служу советскому союзу") наконец-то начинает называть себя не по фамилии Вараксин (это ведь легенда), а настоящим именем, и оказывается лейтенантом... Бучинскасом! Он литовец! Нет, я не говорю, что это плохо! Это было бы страшно интересно, если под московского студента косил бы молодой литовец, прекрасно знающий три языка, и убеждённый борец с фашизмом. Но, чёрт возьми, это никакой не литовец! Мы только что прочитали книжку про москвича, который в литовском городке косил под московского студента!

Да, городок оказался не эстонским. Впрочем, автор честно и последовательно всю книгу реализует приём "в одном небольшом городе". И вообще - хотя книга мне тоже не шибко нравится, нельзя отрицать, что приёмы автор доводит до конца. И среди них - главный.

Чуковский писал про Конана Дойла, что "Шерлок Холмс - пожалуй первый персонаж литературы, который не действует, а думает". Хотя, казалось бы, это очевидная заповедь детектива, далеко не каждый автор в состоянии её выполнить. Например мы никогда не увидим, как думает Инспектор Лосев. Ниро Вульф конечно формально думает, когда шевелит губами, но мы понятия не имеем, как именно формируются его гениальные мысли. Перри Мейсон думает "онлайн", то есть непосредственно в процессе перекрёстного допроса, и мысли свои не столько демонстрирует, сколько скрывает. Думающие сыщики редки, а в советских детективах почти уникальны.

"Человек в проходном дворе" - книга о том, что думал сыщик, пока вёл расследование, и эта сложная сложная задача автором вполне выполнена. Это не неконтролируемый поток мыслей, как у Киселёва в "Ворах в доме" и не самовлюблённая бравада героев Короткевича, это именно ход мысли сыщика, с постоянными сомнениями и ложными ходами. И редкостная роскошь - ложные версии - тут рассыпана, как песок на пляже - без счёта. Мы действительно не знаем, где искать - среди очерченного круга подозреваемых, или среди прохожих идущих по улице. Кто играл в дело №13 - поймёт, это тот самый случай.
Прочитав книгу я понял, что хотел написать автор и замысел этот вызывает неподдельное уважение. На мой личный вкус, получилось "не очень", но это мой вкус, и я уверен, что многие читатели (те, кто читали в детстве, в первую очередь) книгу любят и ценят.

Скажем так, детектив получился хоть и не очень интересно читающийся, но во всяком случае единственный в своём роде. И - детектив.
_________________
Dum spiro - spero
Spero, ergo sum

[НекрЫсь]

[НекрЫсь]

Главный грех советского детектива?

Считанные месяцы назад я уже обсуждал советского детективщика Павла Шестакова, роман которого «Игра против всех» показался мне любопытным, ромин «Давнее дело» прямо-таки восхитил, роман «Через лабиринт» слегка огорчил, а повесть «Три дня в Дагезане» привела в отчаяние. После «Долгого дела» я помнится танцевал джигу и кричал, что вот ведь – нашёл еще одного советского Конана Дойля.

С другой стороны, вынужденное и тесное знакомство с произведениями Б.Акунина, не так давно довело меня до ощущения, что Японию вообще, и Японию детективную я в ближайшие годы не то, чтобы видеть и читать, я бы про неё и помнить не хотел. Это надо было сильно постараться, чтобы меня, готового простить даже немножко клоунского Эдогаву Рампо, с его креслами и гранатами, эдак заколодило, но право же – Япония Акунина это клюква и препротивная.

И вот, как и полагается в хорошем детективе, всё меняется в один момент.
Начну с хорошего – с Сёйтё Мацумото. С этого японского детективщика начиналось знакомство с японской беллетристикой многих поколений, ведь – шутка ли – его перевели ещё в конце шестидесятых (вместе с Акутагавой, и Кобо Абэ) и издали в серии «Зарубежный детектив», куда, как вы понимаете чтобы попасть надо быть либо коммунистом либо талантищем. Мацумото ни чуточки не коммунист, а его роман «Точки и линии» угодил в один том с одним из величайших романов мировой литературы ХХ века – «Восточным экспрессом» Агаты Кристи. И представьте – не затерялся! Прочитав «Экспресс», читатель с увлечением следил за суховатым японским сюжетом, построенном - странно сказать, на расписании поездов.

С трудом поборов акунинскую оскомину, я вытащил книжку Мацумото из шкафа в каком-то магазине, лишь потому, что она стоила десять рублей. Всё лето я на нее смоттел, как смотрит на селёдку человек отравившийся килькой. Но вот я её открыл, увидел, всё те же «Точки и линии» и рискнул перечесть заново.
И вот, снова, как тридцать пять лет назад, передо мной возникает Япония. Я там не был, я не могу сравниватЬ, но я уверен, что она настоящая. Там не бегают по потолку ниндзя, гейши не массируют вам пятый позвонок, а злодеи не рассказывают про смысл жизни. И это прекрасно, чёрт меня подери!!
Я всё так же улыбаюсь наивности автора, когда главный сыщик должен поэтически воскликнуть «У преступника нет крыльев», прежде чем догадаться заглянуть в аэропорт. Этот сыщик – обычный японский мужик-трудяга, не Холмс какой-нибудь, чтобы продвинуться в расследовании, ему нужно увидеть какую-нибудь девушку, и она должна что-то сказать. В мозгу вспыхивает аналогия… Этот метод расследования можно было бы назвать «Мисс Марпл – онлайн», та базировалась на жизненном опыте старой девы, японец полагается на жизненные реакции дев молодых.
Я вам больше скажу – тут и преступник известен, без преувеличения – с первой страницы. Тут просто во всей книге больше нет ни одного мужчины, способного перетащить труп, не упоминаются такие, и всю книгу мы думаем, не КТО и ПОЧЕМУ убил, а КАК он убил. Загадка вроде небольшая… Но видали мы загадки поменьше – например в Коломбо, где зритель всего лишь ломает голову НА ЧЕМ ПРОКОЛЕТСЯ хорошо известный преступник. И что ? И детектив работает – ведь эта загадка, как и все другие сводится к тому, КАК БУДЕТ ПОБЕЖДЕНО ЗЛО?
Сухие, непритязательные и скромные «Точки и линии» работают многие годы спустя, оставаясь захватыващим чтением. Я спасён, я снова могу думать о Японии без отвращения.

А что же Павел Шестаков и его роман «Рапорт инспектора»?
Нет, я не сравню его с «Ворами в доме» Владимира Киселёва, читать которые НЕВОЗМОЖНО из за усилий автора написать «болшую прозу» да и вообще памятник литературы. Нет здесь и той зеленой тоски, которой умел добиваться Сергей Оганесов, своими исследованиями, как опасно с моральной точки зрения качаться на качелях. «Рапорт инспектора» прочесть достаточно легко и быстро, произошедшее понятно, а с мнение автора не хочется спорить… И тем не менее этот – по форме вполне себе детектив читать чрезвычайно скучно.
Как добивается этого автор? Как и большинство авторов скучных детективов – стремлением к реализму. К реализму в его школьном понимании – «Война и Мир» великая книга, потому что никто в классе не дочитал её до конца.
Это выражается порой почти буквально. Например, в романе возникает положительная семья. В ней убили сына, и чтобы родных стало жалко, нужно чтобы они были очень хорошими. Можно было бы конечно дать им это проявить делом или хотя бы словом, но дело и слово нужны автору под другие цели. Качество семьи определяется этажеркой с книгами – «их немного, но они основные». Этажерка набита «Войной и миром», «Как закалалась сталью», Горьким, Мересьевым, и «Тихим Доном» Шолохова. Если люди всю жизнь читают только это – они очевидно святые.
И самое страшное, что эти святые люди никакой существенной роли в детективной интриге не сыграют. Не смогут сыграть, потому что будучи святыми чураются всякого зла. Но они же упомянуты, поэтому давайте-ка вернёмся в их прошлое… Это ничего, что это прошлое никакой роли играть не будет, оно морально необходимо, чтобы пояснить, какой этажерки не хватило преступникам, чтобы остаться людьми.
Термин «День минувший», говоря по современному «флэшбэк» прописал в советском детективе Николай Леонов. Он гораздо известнее Шестакова и по праву относится к классикам, но и у него есть по-настоящему крутых два романа. И вот один из них – блестящая «Ловушка» был построен именно так: в квартире лежит труп женщины. В квартиру, следом за милицией, будто бы случайно приходят – любовник, подруга, муж и гость. Четыре подозреваемых, четыре огромных флэшбэка, из которых мы узнаём, кем была убитая, и за что её убили. А в финале – КТО.
Очень простая схема, примитивная. И блестяще держащая внимание читателя. Потому что – под подозрением все. Потому что мы не теряем ни минуты, мы всю книгу расследуем преступление.
Павел Шестаков в «Рапорте» , делает ужасное. Он постоянно сообщает нам подробности про тех, кто к преступлению явно непричастен. Он надеется спрятать в этом ворохе флэшбеков парочку негодяев, но теряет чувство меры и обрушивает на читателя массу подробностей психологии… Сыщика, главного героя! Автор костьми ложится, чтобы объяснить, что герой почувствовал, что пережил. Нет-нет, он сейчас не задумался над расследованием, ему просто стало грустно от поездки в троллейбусе. Нет-нет, он – хоть и был грузным простецким, понравился девушке чуть больше, чем капитан милиции Тимофеич… Апофеозом этих никому не нужных деталей становится фраза: «его не интересовало сейчас, говорит ли свидетель правду, ему было важно понять, насколько свидетель искренен…» Приходится биться лбом о стену и перечитывать страницу по пять раз, чтобы понять, о чём идёт речь.
Вдобавок автор, придумавший себе некую схему расследования строит её «по киношному», вокруг понравившейся детали. У убитого нашли в кармане монетку. Сыщик говорит – «это может быть важно». И тут же, как по волшебству – об этой монетке начинают думать не только милиционеры. Но и преступники, которые ни секунды не сомневаются, что сыщики ломают голову над монеткой. Да и любой рядовой ростовчанин - свидетель или злодей, сторож или академик – перестают думать о преступлении , начинают – о монетке. Вспоминают, где и когда видели эту монетку. Меняют отношения к близким людям, если подозревают в обладании монеткой.
А ведь так никто и не объяснит читателю, что это за монетка, и чем она так замечательна. Просто это яркая деталь, макгаффин, вокруг которого можно вешать, топить и убивать. И ещё меньше у читателя понимания того, почему роман называется "Рапорт инспектора"? За весь роман происходит ДВА рапорта инспекторов, и дело настолько плохо, что так и не понять - какой именно, дал название роману и почему? Ровно с тем же правом книгу можно было бы назвать "Осмотр места происшествия", или "Допрос в квартире", или "Звонок в дверь" - всё это в книге безусловно есть и значимо у никак не меньше.

Всё это приводит к совершенно страшному результату. Хитроумная, продуманная до мелочей схема преступления начинает торчать на поверхности в середине романа. Мы уже поняли, кто , где и почему, мы знаем преступников, жертв, планы тех и других. Мы знаем, где зарыты украденные деньги. Мы знаем, что преступники «необычайно ловко замаскировались, надев парики и усы, из ближайшего театра, и взяв бутафорские пистолеты оттуда же». А ещё полкниги впереди, и вот мы читаем с ленцой эти страницы, забитые подробностями движений души сыщика и постоянными намеками на то, что в городе Ростове многие, если не все занимаются – страшно сказать – сексом. И занимает нас, один недобрый вопрос – кто же это из негодяев переоделся в маленького, толстенького лысого жадину, которого преступники решили подставить. Неужели это девушка сыграла лысого грабителя? А вот и не угадали. Толстенького приземистого и лысенького "человека-колобка" сыграл стройный высокий культурист, необычайно ловко «запихнув под ремень небольшую подушку».

Павел Шестаков, ну что вам стоит, запихните себе за ремень подушку! И постреляйте с "полупудом денег" в инкассаторской сумке так, чтобы вас приняли за хлюпика и толстячка. Но Павел Шестаков не слышит. Он втолковывает читателю тонкости психологии культуриста, тот "как и всякий мужчина, который считает себя сильным...". Ага, понятно.

Больной в пятой палате думает, что ему хуже. Больной в десятой думает, что он умер.

Вот и читается книга, как смотрелся бы «Гамлет», если в первом же действии принц подвернул бы ногу и ушёл в гримёрку. Нет, актёры отыграют , но смысла в этом уже не будет.
Единственно, в чём Шестакову не отказали талант и чувство меры – это финал. Знаменитое «Мазин закрыл блокнот», автору удаётся и тут. Но захватывающим чтением книгу не назовёшь даже под пыткой.

Что-то посещают меня грустные мысли. Кажется, что в СССР у автора детективов была не такая весёлая судьба, как казалось. Многим авторам удавалось написать один, максимум два классных детектива. Это касалось и великих и малозаметных. «Классный», надо понимать здесь, по самому строгому счёту, как «уникальный, ни на что непохожий и увлекательный, не отпускающий до последней страницы».
Но создав такой детектив автор оказывался заложником вдохновенного успеха и его попытки успех повторить раз за разом уводили его всё дальше в болото скуки и неубедительности, а в самом лучшем случае – к штамповке, творческому «дежа вю».
Но все эти авторы не ограничивались одной-двумя книгами. И кроме них существовали другие, которые НИ ОДНОЙ дельной книги не написали. И понятно, что у читателя была очень небольшая вероятность прочитать эти пятнадцать книжек среди тех сотен, которые с ужимками и идеологическими прыжками, официозная литература швыряла голодному потребителю.
Не отсюда ли особенно пренебрежительное отношение к советскому детективу, сохраняющееся до наших дней? Потому что у иностранцев такого жёсткого «синдрома Харпер Ли» в детективном плане не замечается. Ни Агату Кристи, ни Гарднера, ни того же Мацумото, ни – тем более Сименона – никак не заподозришь в том, что они «на вдохновении» написали одну-две хорошие книги, но в отличие от Харпер Ли на этом не успокоились, а принялись копать вглубь совершенно пустой породы.
_________________
Dum spiro - spero
Spero, ergo sum

[НекрЫсь]

ВСЕ УЛИКИ ПРОТИВ НЕГО


Есть такое, понятное только игрокам в компьютерные игры, понятие, как "секретный уровень". На этом уровне может не быть ничего нового - ни монстров, ни сюжетных поворотов, но ты в восторге оттого, что он из этой же игры, что ты "открыл нарисованную дверь", а за ней ещё что-то.

И мир советского детектива (книжного и кино-), который я с некоторой условностью обозначил, как "мир капитана Коршунова", обладает, при всех своих недостатках, замечательным свойством - сколько я живу, столько я нахожу там секретные уровни. А поскольку век мой клонится к закату, то черно-белый мир черно-белых нравственных норм можно считать неисчерпаемым.
При том, что каждый раз кажется - всё.
Я уже имел честь докладывать о своей любви к актёру Всеволоду Сафонову, сыгравшему в кино того самого капитана Коршунова. Много есть обаятельных актёров, но не многие используют своё обаяние так "объективно", поскольку в Сафоновских красавцах всегда есть определённое хамство (присущее всем красавцам в реальности) и хамство это не только не оскорбляет зрителя, а даёт ему определённую "фору" перед персонажем.
Но я, совершенно искренне полагал, что сыграв в молодости (скажем прямо, не в первой молодости, но ведь советским актерам было свойственно долго добираться до главных ролей) Коршунова, затем актёр последовательно "дорос" до Анти-Коршунова - Дросова (несколько позже такое же Анти, хотя, конечно, на другом уровне сыграет Болтнев Лапшин vs Кротов). Я думал, что инспектор Коршунов остался навсегда в пятидесятых, а пожилой Сафонов искренне иронизировал над этой романтикой, играя то начальника концлагеря, то валютчика, а в конце жизни даже профессора энтомологии, убитого из Томмигана.
- Why?..

Да, иронизировал. Но вот я открываю фильм снятый в том же году, что и "Совесть", в 1974. И - вижу там главного героя. Это седой полковник милиции. И это, черт возьми - постаревший Сергей Коршунов. Ну и пусть фамилия полковника - Чекан. Но это он, и он непохож ни на одного другого положительного полковника! С первой же реплики. Когда его дочь - повторяю дочь полковника милиции - перед командировкой приходит к нему с жалобой на то, что её ударил муж. Ну вот по нашим временам... Да по любым временам, если уж эта тема появилась, этот жёсткий мужик, этот седой красавец должен пойти и накостылять зятю сексисту по рогам. Но это роль Сафонова, а Сафонову совершенно безразлично, чего ждут зрительницы у которых его фотографии над кроватью висят. И дочку он спрашивает:
- За что ударил?
И дочка начинает как-то мяться... Я даже не буду пересказывать, что она ответила, и чем завершил разговор Сафонов. Если вы вдруг увидите, думаю, вы тоже подумаете, что такого диалога в советских детективах больше никому не доставалось.
Вряд ли вы посмотрите правда. Этот "молдовафильмский" детектив настолько ужасен по качеству, вывешенному на ютуб, что его даже нет в подборках, типа "советские детективы", "кино семдесятых" и т.д. Жуткое качество, даже для меня, привыкшего смотреть на пиксели, но это ж не пиксели, это ж кирпичи! А там оператор старается, а там шутка заключается в том, что на стене написано. А как это разберёшь, если там грузовик едва от милиционера можно отличить?

И вот несмотря на это, я смотрю его... Я не то, что не считаю минуты до конца (фильм-то по тогдашнемую коротюсенький - час с хвостиком), я не зеваю... Я опасаюсь упустить момент, я назад его отматываю. И музыкальные-то вставки с автомобильными проездами там гармоничны, динамичны, за ними следишь... И монтаж-то там современный - не побоюсь этого слова, как в хорошем сериале. И молодой Арнис Лицитис там есть, в несвойственной ему роли - "плохого, но симпатичного милиционера".

И там есть Сергей Коршунов. Вот этот вот человек в тёмных "под Мастрояни" очках - это именно сергей Коршунов, постаревший - потому что на его работе быстро стареют - но сохранивший главное, сторону в борьбе добра и зла.

Это настоящий рождественский подарок!


_________________
Dum spiro - spero
Spero, ergo sum

[НекрЫсь]

[НекрЫсь]

Нет, ну так нельзя...
Я уже упомянул в соседней теме "попытку" или "проект" стилизации под "послевоенный детектив" некоего "Валерия Шарапова" (если это его настоящая фамилия, мои поздравления, но выглядит, как псевдоним, причём коллективный).

Со стилизацией всё в порядке. И ностальгическая обложка, и аудиокнига, начитанная "разными голосами", и множество "деталей послевоенного быта" аккуратно выписанные из Википедии. Партийный лидер Прилеп Захаров так вон целый "Архипелаг ГУЛАГ" взялся переписывать, и теперь при помощи всё той же пиар-команды уже выпускает сериал на первом канале. Скоро ТЭФИ получать поедет, и сам же сценарий для награждения напишет.

Но результат напоминает те самые столовские макароны, или низкобюджетные сосиски, которые нужно поливать острым соусом чтобы проглотить.

У настоящих советских детективов были недостатки, но здесь автору удалось переплюнуть даже румынские переводные детективы из "библиотечки военных приключений".

Знаете, как задумывают такие романы в издательских тусовках? Собираются где-нибудь в кафе и начинают делать вид, что "штурмуют мозгом сюжет". То есть говорят: "ну допустим - один из сыщиков предатель, работает на бандитов, ну как в этом... в этом... в трактире на Пятницкой". Записывают "глава предпоследняя - разоблачение предателя...".

Как бы подразумевается, что читатель станет ломать голову, кто же этот предатель и это придаст сюжету ДЕТЕКТИВНОСТЬ. Но для детективности нужно:
- чтобы подозреваемых можно было пересчитать
- чтобы они были разные
- чтобы в каждом было что-то подозрительное
- чтобы у каждого был мотив - и разный - для работы на противника.

У Валерия Шарапова их десять! Разные они -потому что их зовут по разному, и всю вторую и третью главу нам их перечисляли (подряд) и уточняли - вот этот из Вологды, вот этот из Ленинграда. Как они были десятком неизвестных, так и остались.
Совершать подозрительные действия им просто некогда. У главного героя, начальника угрозыска, очень плотный график: ему нужно поругаться в ресторане с гэбистами, вступить в перестрелку в собственной квартире, покурить на балконе с комическим евреем у которого есть жена с остреньким носиком и племянница с дизентерией, посмотреть в бельма слепому соседу-телепату, позаниматься сексом с распутной Женечкой, пригласить в кино невинную Машеньку и прыгнуть под поезд (ВСЕ эти встречи и персонажи в сюжете НИКАКОЙ РОЛИ играть не будут). В промежутках между этими приключениями, он забегает "в огромный кабинет, где сидят сотрудники угрозыска" и кричит на них:
- Почему не работаем?! Почему я один работаю? Обленились вконец!
И снова выбегает.
Как они должны там работать эти несчастные подозреваемые сыщики? По телефону хором звонить? Или схемы ниточками на стенке изображать?

В результате весь "детектив" превращается в беготню между бесчисленными роялями в кустах, каждый из которых главгерой встречает восклицанием:
- Мне кажется, что я сплю!
или
- Кто-нибудь скажет, что мне необычайно повезло!
А вокруг каждого рояля неутомимый автор всё "набрасывает и набрасывает фактического материалу и юмору" (именно так, как обычно советуют издатели нерадивым литнеграм), говоря точнее - совершенно ненужных и не очень-то увлекательных деталей. Когда совсем не хватает улик "кто-то кидает из темноты немецкий десантный нож", чтобы можно было две страницы описывать его "двустороннюю заточку острия и рукоятку укреплённую, как вы сами видите, винтом под пластмассовой накладкой".

Вы знаете, как он разоблачил "крота"? Он погнался за неуловимой бандой, и сразу настиг её. Вступил в перестрелку, пробил им бензобак. Пока он ходил вокруг горящей машины, мимо него по лесу пробежал бывший одноклассник, ставший лешим, после того, как подвергся сталинским репрессиям. Герой не стал догонять одноклассника... но через два дня решил догнать... пошел в тот же лес, нашел норку... и тут одноклассник сказал, что случайно видел, куда бандиты спрятали картину, похищенную из музея. Они случайно спрятали похищенную картину рядом с землянкой бывшего одноклассника начальника уголовного розыска, приехавшего в город два дня назад. Начальник угрозыска, не будь дурак, пошёл за картиной и нашел на тропинке окурок с характерным прикусом, одного из своих оперов. И понял, что "пора брать гадину". Типа "кусочки головоломки сложились в единую картину".

А Таня с Гошей ещё потешались над: "Коричневая пуговка валялась на дороге..." Да там просто высший пилотаж дедукции был!
_________________
Dum spiro - spero
Spero, ergo sum

[НекрЫсь]

Случай редкий, в некторой мере примиряющий идиотизмы разных эпох.

Кто не слышал о майоре Пронине? Это такой легендарный советский - можно было бы сказать "сыщик", но всё-таки скорее контрразведчик, нарицательное имя для персонажа советских шпионский "не детективов", той эпохи, когда "детективная литература" даже в словарях называлась низкопробной, а читать про сыщиков читателю всё таки хотелось.

Были анекдоты, про "Преступник заглянул в унитаз и замер от ужаса. На него смотрели проницательные серые глаза майора Пронина".
Был перестроечный мультик "Внук майора Пронина", там где были доктор Мышьякович, полковник Ментуро и "я звоню из коматозного состояния".

Но, как это ни удивительно, я ни одной книге о Пронине не только не читал, но даже не видел. Я, готовый рыскать по букинистам в поисках неизвестного издания Адамова, радующийся телеспектаклю по повести Леонова, и радующийся до потери пульса, найдя неизвестный мне детектив Жаренова или Кольбергса, относился к Пронину, как к какому-то прачеловеку, как к титанам в греческой мифологии - ну были они конечно, но читать про них отдельно я не готов. Что мною руководило? Видимо предчувствие.

Но вот лет пять назад, когда издательство "Амфора" перешло в состояние сверхновой звезды, то есть засыпало все прилавки тысячами книг сомнительного качества и скопытилось, на этих самых ларёчных распродажах, я выловил несколько книжек серии "игры разума". Книжки были разной степени возмутительности, потому что по жанру они представляли сборники занимательных задач (вполне советский, и сейчас недостаточно востребованный паттерн), но по содержанию были плагиатом разной степени. Одна например дарила читателю перерисованные задачки инспектора Варнике, всё те же "найдите кролика" или "в дождливый вечер", но с другими картинками. Другая предлагала "геграфические задачки моряка Пенкрофа", где цитаты из "клуба знаменитых капитанов" и "занимательной географии", без зазрения перемежались цитатами из Жюля Верна. Этот последний эксперимент был даже по-своему прекрасен, как обрывок древних знаний. добравшийся до постапокалиптических детей - ну хоть так они что-нибудь узнают.

И был там сборничек "Загадки Майора Пронина", который был такой же "самопальный проект" (сидит копирайтер и придумывает шедёвр), но при этом казался даже более честным, потому что задачки автор брал "из головы". Да, конечно решать их было невозможно, когда требовалось разоблачить карманника, который кричит "я петербуржец", а сам при этом поребрик бордюром называет, и значит он не карманник, а шпион. Умереть, как интересно.

Поскольку таких задачек на всю книгу не хватило, автор добавил туда три текста, которые смело назвал "Рассказы о майоре Пронине". Я было обрадовался, что наконец их прочту, но это оказался точно такой же самопал, где ровна на том же уровне гениальный майор рассуждал примерно так:
- Преступник мог выбросить краденное в окно, отправить по почте, спрятать в кармане пиджака, или кармане брюк. Но поскольку он вряд ли бы выкинул его в окно, скорее всего не доверился бы почте, и слишком рискованно было бы носить краденное при себе в кармане пиджака, значит он спрятал его в кармане брюк.
А кончалось всё тем, что он находил в огромной энциклопедии "булавочные проколы" возле слов "ботанический" и "сад", и понимал, что у шпионов явка в ботаническом саду.
Ну вот точно - сидит копирайтер и придумывает из последних сил. Так я решил и забросил книжку на полку, запомнив однако имя автора Лев Овалов (тоже показавшееся мне дурацким). Я решил, что когда-нибудь наведу справки, и узнаю, что он там на самом деле писал.

И вот время пришло. Я нахожу Льва Овалова в интернете. С удивлением узнаю, что он был Шаповалов, из дворян, но убеждённый комсомолец 20-х, да и по внешности вполне походил на столь любимых мною "железных студентов", которые дали бы стране так много замечательных и оригинальных творцов, если бы их не стреляли в тридцатых, не сажали в пятидесятых, не прессовали в шестидесятых, не выннуждали к эмиграции в семидесятых.
Более того - я узнаю, что он издал всего-то три книжки про Пронина - сборник рассказов и два романа. После чего.... Его посадили на пятнадцать лет... И не за стенгазету посадили, не за анекдот, и не за шпионаж в пользу микадо, а... за книжку рассказов о майоре Пронине! Поскольку он "выдал в ней врагу методы работы контрразведки"! И он отбыл наказание от звонка до двадцатого съезда, и вышел, и снова, аж до восьмидесятых годов, писал книги, но уже не про майора Пронина.
Это почище истории капитана Врунгеля будет...

Но каково же было моё изумление, когда я добрался до сборника рассказов. И послед трех, ранее невиденных я обнаружил всё те же рассказы не-детективы, которые несколькими годами позже принял за невыносимые новоделы, придуманные наспех в позднепутинское правление безработной выпускницей факультета книжного менеджмента. Это они! Они именно так и были написаны, и теперь я вполне понимаю, почему на фоне майора Пронина даже записки следователя Шейнина, и уж тем более адамовский Сергей Коршунов казались (да и были) огромным беллетристическим шагом вперёд.

Майор Пронин это наш детективный Эд Вуд. При этом он, как и положено Эду Вуду не лишён обаяния, не лишён сериальной увлекательности, когда мы рады снова видеть Холмса и Ватсона, даже если они ищут мышку, которая унесла в норку сыр.
Но как детективы - это никуда не годится.
Так что книжка из серии "Игры разума" оказалась необычайно гармоничной и художественно цельной. Это тоже своеобразная удача.
_________________
Dum spiro - spero
Spero, ergo sum

[НекрЫсь]

Я наконец-то прочитал "Третий дубль". Это повесть Сергея Высоцкого, написанная в 1989 году, а телефильм по ней был снят в 1991 году и показан в 1992. Формально, это был первый Петербургский детектив нового времени, потому что именно в нём милиционеры представлялись "лейтенант милиции из Санкт-Петербурга". В книге же они ещё ленинградцы, но глубоко перестроечные.

Вообще-то писатель-детективщик Высоцкий (здравствующий и поныне) отличался всегда хорошим сименоновским психологизмом, помноженным на любовь к нашему городу (сравнимой, со Станиславом Родионовым). Поэтому его детективы могут казаться скучноватыми, но никогда - халтурными. Лучший из них - на мой взгляд, даже не детектив, а настоящий триллер о том, как один петербуржец подобрал на улице замерзшую наркоманку и что из этого вышло.

Но если с чем не сдружились отечественные Конаны Дойли, так это с перестройкой. Сколько я читал детективов, где авторы пытались угнаться за ветром перемен, преследовало чувство досады, разной степени лёгкости. Подозреваю, что виновата тут инертность советских издательств. Если в семидесятые, книгу можно было утверждать в печати года три, то в конце восьмидесятых это становилось подобно даже не смерти, а вываливанию в перьях. Запоздалая года на три острота приводила к такой зевоте у читателя, что челюсти вывихивались сами. Ну нельзя же после "Маленькой Веры", читать, как покатился по наклонной пионер Вася от того, что его захвалили в стенгазете.

Особенно не давался нашим детективщикам рок. Не фатум, а обыкновенная рок-музыка. С ужасом вспоминаю я "Бумажных Змеев", которые нагло пели песни "Алисы" и косноязыко поясняли их содержание. За три тысячи километров от нас, в Новосибирске у замечательного автора Чернёнка какие-то отморозки в заклёпаннных куртках требовали в аудиозаписи Майкла Джексона, а кооператор отвечал им, чтоб про такую паскудь они и не заикались.

А "Третий дубль" целиком построен на том, что со съемочной площадки похитили "популярнейшего рок-певца". И вот этот рок-певец в книге - самое удивительное. В фильме его сделали (не без помощи Артура Вахи) кем-то вроде Корнелюка - то есть никакой он не рокер, а если рокер, то "официально признанный". Ну "Землянин" какой-нибудь или Лоза. Да, в фильме его тоже называли рокером, но это смотрелось просто некомпетентностью милиционеров - для них, мол, и Лоза - рокер.

А в книге всё значительно непроще. Постоянно подчёркивается, что пропавший певец Орешников (крайне нерокерская фамилия, по-моему) НЕВЕРОЯТНО популярен. Он висит на афишах. Он ездит на официальные гастроли, неустойка по которым оплачивается валютой. В любой гоп-компании достаточно сказать, что ты разыскиваешь Орешникова, как тебе тут же протягивают десять рук помощи. Он снимается в кино, а город полон слухами о состоянии его здоровья. И при всём этом один из милиционеров его фанат, а другой недолюбливает, хотя и признаёт, что у певца (у рок-музыканта, повторяю) "уникальный баритональный тенор"!

В жизни не слышал, чтобы рок-музыканта характеризовали по тембру голоса.

А в остальном у книге бушуют самые настоящие восьмидесятые. Самая яркая и жуткая деталь - в шесть утра по улице Халтурина от Эрмитажа к дому Е.Ю.Сазонова проходит группа бородатых агрессивных гопников с чёрными хоругвями. И милиционеры "хотели бы понять, кто это, но поскольку времени не было, выяснять не стали".
А следовало бы. Такое ощущение, что мы с этими бородатыми мужиками все последние двадцать лет разбираемся.

Короче говоря главная жертва - певец Орешников так выбивается из всех мыслимых канонов, что вместо достоверных восьмидесятых формирует вокруг себя какую-то альтернативную реальность. Этот певец - нечто небывалое в отечественной истории, это что-то вроде Валерия Леонтьева, с популярностью Элвиса Пресли, то есть не рокер в нашем понимании, а рок-н-рольщик в понимании американских 60-х. Кумир поколения. И, для этого статуса, человек необычайной скромности и прямо-таки спартанских запросов. У него нет машины! Она была, но он её продал, понимаете?

Видимо аура этой фантастичности захватывает и весь мир произведения. Настолько захватывает, что уезжая летом в 5 утра на велосипеде по Дворцовой площади от Александрийской колонны в сторону улицы Халтурина, певец Орешников умудряется "пересечь тень колонны, чёткую, как финишная лента". Певец едет чётко на северо-восток, солнце висит над крышами и бьет ему в лицо, но тень от колонны упорно тянется вслед.

Но если принять эту пару фантастических моментов, как данность, "Третий дубль", да и "Пунктирную линию" можно назвать слепком времени, причем очень ценным слепком времени, о котором как-то под улюлюканья про "проклятые девяностые" все подзабыли. И не последнюю роль тут играет фирменная "фишка" Высоцкого - он называет адреса! И эти адреса точные, по ним можно хоть экскурсию проводить. Вот, например, сыщик, живущий на Потёмкинской улице (в доме, где балконы поддерживают девушки, найдите его сами) выбегает ловить злодея, садится в машину, и через пару минут выворачивает на Суворовский. Где? Да разумеется напротив моей школы, больше негде там выворачивать. А вот убили старика в квартире. Вы можете найти двор по Малому Агромадному переулку и убедится, что там точно такие кусты, какие были на момент Роковых пряток. А вот надо найти друга-писателя. Где же его искатЬ, как не в Репино, в пансионате, в котором он до сих пор играет в "Элементарно" с друзьями.

И после всей этой ностальгической идиллии "В кострище были обнаружены обгорелые ключи... Один из них подошел к машине Лежнёва...". Настоящий Сергей Высоцкий, честный, суховатый и по-своему безжалостный...

Ну и отдельное спасибо за образ, который в фильме играл замечательный питерский актёр Вячеслав Захаров. Я ещё когда фильм смотрел, поразился насколько подходит к нему его роль - не актерская, а роль в произведении. Но я никак не мог вспомнить, на кого же он похож? Кто из моих знакомых мог бы быть таким вот Толей Рюминым, со всеми его недостатками и несомненными достоинствами. Ведь я бы тоже, как и главный сыщик в этом детективе, хотел бы с ним подружиться... Он обаятельный, как только может быть обаятельным Вячеслав Захаров. Но с ним нельзя подружиться.

Я думал-думал и вспомнил. У меня в школе был такой учитель биологии. Леонид Романович Сабуров, бородатый денди, в костюме-тройке с булавкой для галстука в виде птицы киви. Ему было тридцать, от него были без уме все наши девчонки, он метал гранату на пятьдесят метров и ходил на руках, он воевал в Афганистане, и мог опоздать на назначенную встречу на три часа, он забрал мою шпорцевую лягушку и так и не вернул.

Он умер от инфаркта через восемь лет после того, как я закончил школу.

Вот это и есть Толя Рюмин.

_________________
Dum spiro - spero
Spero, ergo sum