Женитьба Подколесина

[НекрЫсь]

Мало есть произведений, сама встреча с которыми на сцене вызывает радость. Тут нужно сочетание содержательности, таланта, и юмора автора, потому что при всём уважении к Гамлету, радостнее всё-таки встречаться с Сирано - даже если он окажется карлик, негр или у него начальника от друга и кондитера не отличить.

Две великие пьесы Гоголя именно таковы, в них есть обаяние вечного анекдота, который приятно послушать даже если знаешь наизусть. Поэтому Женитьбу я досматриваю всегда, где бы не встретил. В Ленкоме может и не досмотрел бы, да я там не был.

Кстати. Приятно видеть, что фойе украшено фотографиями, приклеенными, как мне показалось прямо на штукатурку, и показывающие, как я понял, самые разные трактовки вечной пьесы. Но когда под табличкой "Александринский театр", видишь не Фокинских эквилибристов на роликах, а того самого Броневого из Ленкома, кошки начинают скрести на душе. И не зря, ведь уже следующий зритель начинает тыкать в Броневого пальцем, и мучительно вспоминать - ну это же этот... этот...

В девяти "Женитьбах" из десяти вы вспомните, чем отличались второстепенные женихи, сваха, кочкарёв, но затруднитесь сказать, что особенного в Подколесине. Нет, он определённо был, и даже вызывал наши улыбки. Но вот Жевакин, скажем мы, в Александринке был безногий, в радиоспектакле - Плятт, а у Захарова - Збруев... А вот кто из окошка-то прыгал? Ясно, что кто-то должен был прыгать, ведь вся роль Подколесина в том и заключается.

Исключений я помню лишь два: Косталевский - потому что его Подколесин был самый высокий и самый красивый, как и положено сыну Милосердова, и Алексей Петренко, у котрого щикатурщик щикатурит.

И вот теперь, я наткнулся на третье исключение там, где никак не ждал. Уж в ТЮТе то, думал я, будет сделан классический упор на Кочкарёва и сваху, это роли выигрышные, эксцентричные. Так нет же.

Проработка образа главного героя, поначалу раздражающая тем, что остальные за ним не поспевают, уже к середине спектакля вошла в ту позитивную фазу, когда этот паровоз тянет за собой и остальных. Нелегко, должно быть, тянуть, будучи колпаком и байбаком, но этот подколесин тянет. Даже там, где спектаклю недостаёт живости или опыта участников, достаточно взглянуть на Подколесина, чтобы понять замысел и подход. И они - не побоюсь заметить - нестандартны, а главное - представляют пищу для размышления.

Как-то так уж повелось, что в женитьбе Подколесин это такая пародия на мужчину. Он может быть славным, хотя и нерешительным, не осмеливающимся любить седеющим девственником. Может быть трусом, которым, с женской точки зрения, является любой мужчина, которому жениться не хочется (то есть любой). Может быть представителем загнивающего дворянства.

Здесь же, в тютовском спектакле Подколесин, конечно, мужчина, но не в биологическом, а, я бы сказал, в мировоззренческом смысле. И - Агафья Тихоновна не ошиблась в нём, из всех присутствовавших в её доме женихов этот - самый интеллектуальный, самый способный задуматься о мироздании, судьбе и предназначении человека. Самый интересный.
И боже ж мой, - насколько эти все замечательные качества оказываются сатиричны, я бы сказал убоги! "Признайтесь, он велик, ну что же что бездарен!" это про него. Такое, с подачи режиссёра, можно конечно начать играть в первом действии, но даже очень опытному актёрв трудно донести до второго. И настоящее чудо, что здесь оно раскрывается в финале, в единственном, кажется активном действии, трюке, гэге. Прыжок в окно безупречен, и совершенно нов. Всю жизнь Подколесин сигал с арьерсцены в воображаемую улицу, и никогда - подчёркиваю, никогда не задумывались мы над тем, что происходит после прыжка. После прыжка он бормочет за сценой просто чтобы показать, что не убился и не сломал ногу, и значит и правда ушёл от своей страшной опасности.

Здесь не то. Здесь, начиная с реплики "Вот окно" (которая, да простит меня Косталевский, даже смешнее, чем просто "Вот"), напряжение внезапно и кульминационно растёт, как будто Иван Кузмич решил прыгнуть с парашютом. Мне страшно не хотелось, чтобы он просто подошёл и перешагнул, и этого не случилось - Подколесин прыгнул на зрителя, удержался на аване, да ещё и обозначил всю высоту фундамента репликой, обычно уже не предполагающей отживания - "Правда высоко". Это и не побег совсем. Это его челлендж, его упражнеие на спортивном снаряде. Вот от освоил этот личный рекорд, и снова счастлив и самодостаточен. Женитьба конечно не состоится, но - чёрт возьми, вы все прыгали из окон с разбегу? А я вот смог!

И зрителю не остаётся ничего делать, как разделить горький плач невесты по поводу того, что все мужики одинаковы. Подколесину удалось по нынешнему времени невероятное - обобщить мужскую психологию вовсе не с точки зрения гендерных баталий, а скорее как пытливое, но крайне нелепое творение господне. Он конечно мыслит. и конечно существует, но на каком же пустом месте?

Финальная песня-пляска кажется на этом фоне просто зловещей, потому что она стучится в мир Гоголя из жестокого двадцатого века. Который у нас всё никак не кончится.

Почти полспектакля я был уверен, что в отзыве придётся писать про актерскую технику, громкость и темпоритм. Но к счастью, мысли спектакль вызвал совсем про другое. Да, это гораздо грустнее, чем у Гоголя. Но это - честная трактовка Гоголя, без отхода от драматургической основы. А это в наши дни - немало!
_________________
Dum spiro - spero
Spero, ergo sum